Глава 6. КУЛЬТУРА ВЕЛИКОЙ НАЦИИ
2. Принципы и законодательная база преобразований
Ряд первоочередных мер, касающихся культуры:
– на первом этапе консервативных преобразований достаточно
одного государственного общенационального телевизионного канала,
реализующего не безлико-рыночную, а государственную редакционную стратегию
в информационном, культурном, духовно-нравственном отношении; достаточно
финансировать одну мощную киностудию (но финансировать исчерпывающе, а не
частично), реализующую государственную политику в области кинематографического
искусства; лучше не “частично” финансировать 100 издательств, а в полном объеме
– десять, зато издающих произведения литературы, реализующие государственную
политику в области литературы;
– безусловный приоритет должен быть отдан национальной
культуре в сравнении с зарубежной: не только для проката иностранной
кинопродукции, но и для многих других сфер массовой культуры должны быть введены
ограничивающие квоты;
– разработать и принять программу по защите русского языка,
нормы которого попираются в подавляющем большинстве средств массовой информации;
– принять на уровне верховной власти обязательную для
исполнения всеми ведомствами и медийными корпорациями концепцию государственной
политики в области шоу-бизнеса, в отношении деятельности коммерческих продюсеров
(в ключевых для государства сферах эта деятельность должна быть ограничена и
сведена к минимуму, поскольку практически весь частный шоу-бизнес
продемонстрировал неадекватность по отношению к традиционным нравственным и
вкусовым параметрам русской культуры);
– принять срочную программу спасения памятников отечественной
культуры, прежде всего архитектурных памятников, подвергающихся разрушению в
крупных городах и забвению в провинции;
– принять программу государственного заказа и государственной
закупки вновь создаваемых образцов культурного творчества, отладить систему
государственных премий и наград для деятелей культуры, систему поощрений –
премий и грантов (к несчастью, звания и премии последние пятнадцать лет
раздаривались с такой недальновидной неразборчивостью, что они стали совершенно
противоположным символом, а именно: символом продажности всего и вся);
– изменить налоговое законодательство, которое не должно
лежать бременем на традиционной культуре; от налогов полностью должно быть
освобождено научное книгоиздание и издание классической русской литературы,
тиражирование традиционной русской культуры во всех ее жанрах и видах.
Необходимо разработать и принять следующие законы.
1). О русском языке и языках коренных народов России.
Этот закон должен предусматривать формирование институтов поддержки русского
языка, его защиты от нежелательных размывающих национальное языковое сознание
тенденций, сохранения его престижа как одного из языков международного общения.
(Положительным примером для нас может стать Франция, законодательно оберегающая
свой язык, культуру, а также определяющая дозу, квоту для иностранной продукции
на телевидении и в других сферах.)
Живой язык состоит из множества диалектов, специальной и
экспрессивной лексики, арго и проч. Литературной нормой, в связи с
абсолютистской природой этого понятия, становится, как правило, язык столицы или
одного из регионов (например, “оксфордский английский” в Великобритании или
великотырновское произношение в Болгарии). Он признается образцом, а остальное
фиксируется как “провинциализм”. В этом проявляется логика централизации.
Без наличия сильного центра и грамотной элиты никакое нормирование языка
невозможно.
Вспомним: совершенно расхолаживающее и децентрирующее
действие оказывал провинциальный выговор генсеков – Брежнева и особенно
Горбачева. Но если речь Брежнева была “анекдотическим” отклонением от нормы,
введенной при Сталине, то горбачевские языковые провалы уже имели политические
последствия. С Андроповым (правильную и четкую речь которого все отмечали)
связывались надежды на новое установление пошатнувшихся норм.
В настоящее время литературная норма как таковая отсутствует.
Стали допустимыми грамматические формы, фразеологические обороты и лексика,
совершенно отклоняющиеся от правил. Это, во-первых, следствие ослабления
центральной власти и, во-вторых, следствие захвата ее иноязычными, социально- и
политически-маргинальными группами. В-третьих, это следствие общеевропейских
тенденций постмодерна. С 60-х годов в общественном сознании закрепляется в
качестве нормы язык телевизионных (а прежде радио-) дикторов. Советская
дикторская школа была мощнейшим институтом внедрения литературных норм, но, судя
по всему, ее развитие в настоящих условиях невозможно. Современное постмодерное
телевидение, наоборот, внедряет языки маргинальных сред (молодежной, блатной и
др.), а в качестве универсальной нормы (не официально, но фактически) выступает
реклама с ее крайне специфическим языком, далеким от литературной нормы.
Современные ведущие программ допускают большое количество ошибок и обладают
очень слабой убедительностью своего воздействия на аудиторию (потому и ценятся
до сих пор дикторы советской школы). Речи главы государства, будучи даже
написанные в целом правильным языком, содержат в себе много иноязычных
заимствований, в частности англицизмов, иноязычную структуру фраз, что
свидетельствует о недостаточной суверенности мышления. Эксперты судорожно ищут
“референтную группу” президентского послания (бизнес, государственные чиновники
и т.д.), а важнейшая функция – единения нации через речь первого лица
государства – не реализуется. (Исключение составляла речь после событий в
Беслане.)
Проблема восстановления литературной нормы решается:
– восстановлением суверенной власти, говорящей на правильном
русском литературном языке, не суконном, не языке бюрократических бумаг, не
перенасыщенном “технологическими” и специальными терминами (пригодными лишь для
общения профессионалов, а не для речи перед нацией);
Власть должна говорить на правильном русском литературном
языке – не на суконном языке бюрократических бумаг и не на языке, перенасыщенном
“технологическими” и специальными терминами, пригодными лишь для общения
профессионалов, а не для речи перед нацией.
– качественным переводом обширного пласта заимствованной
лексики (необходимо учесть передовой французский опыт, где, как известно,
англицизмам объявлена война на государственном уровне); должна быть создана
элитарная группа государственных переводчиков, которая согласует основные
позиции и централизованно (но, разумеется, с академической и общественной
экспертизой) будет вводить русские аналоги заимствованных слов и выражений,
качественно переводить рекламные обороты, осуществлять цензуру переводов
закупаемого для национального телевидения голливудского кино, телесериалов и
т.п.;
– даже если не все общенациональные телеканалы будут
государственными, тем не менее в общественном сознании должна закрепиться
определенная их иерархия (при этом как минимум 1-й, 2-й и 3-й телеканалы должны
быть освобождены от влияния маргинальных языковых групп);
– безусловным запрещением – то есть вытеснением в
маргинальную сферу –ненормативной лексики, порнографии, некоторых видов рекламы
и проч.; главное, разумеется, не запретить, а выработать эффективный механизм
реализации запрета, цензура должна быть при этом открытой общественному
обсуждению;
– закреплением ведущей роли русского языка в образовательном
процессе (о роли русского языка в образовании см. главу “Прорыв к сильной
школе”).
2). О защите нравственности и общественной морали.
Этот Закон должен быть расширительной и подробной проработкой преамбулы
Закона о СМИ. Проекты такого закона существуют в Общественном комитете “За
нравственное возрождение Отечества”, возглавляемого протоиереем Александром
Шаргуновым. При ельцинском режиме один из комитетов Государственной Думы лишь
делал вид, что работает с этим проектом, а в результате рекомендовал Думе
принять другой законопроект, прямо противоположный по своему содержанию,
пролоббированный хозяевами и держателями секс-шопов.
3). О творческих союзах. Нынешний статус творческих
союзов – это статус общественных региональных организаций. Роль творческих
союзов писателей, художников, композиторов, театральных деятелей должна иметь в
правовом и юридическом отношении больший вес в общественной жизни в целях
наиболее полного формирования культурно-нравственной среды, необходимой для
восстановления нормальных условий творчества. Речь не об опеке, не о бюджетном
финансировании союзов, а о естественной, разумной, протекционистской политике
государства в области национальной культуры, направленной на приоритетную
поддержку определенных творческих проектов. Сегодня нашему художнику за рубежом
приходится в одиночку противостоять организованной, отлаженной системе
отстаивания национальных приоритетов, например, на кинофестивалях, в галереях,
выставочных и концертных залах, культурных учреждениях Западной Европы.
(Правовая и моральная покинутость художника больно и горько переживается им еще
и потому, что она наносит непоправимый вред престижу государства.)
Среди основных требований к государственной политике России в
отношении творческих союзов должны быть следующие: организаций таких должно быть
много (примерно как в 20-е гг. в СССР), они не должны сводиться в один союз;
желательно, чтобы важную роль в них играла Православная Церковь; среди них
должны постепенно выделиться и задавать тон общественным инициативам
действительно авторитетные союзы, улавливающие эстетические веяния современности
и реально влияющие на общественные вкусы и нравы; идея единства нации (единства
языка, ценностей, поведения, культуры), скрепляющая эти объединения и не
являющаяся предметом дискуссий и тем более осмеяния, должна быть
сверхнационально-русской, а не космополитической, “советской” или
интернациональной.
При этом (тут как раз сталинские организации могут быть взяты
за образец) никаких “альтернативных” взглядов на русскую историю, никакой
пошлой, “аншлаговской” сатиры на русский образ жизни, никакой растлевающей
иронии по отношению к русскому мировоззрению и т.п. быть не может, это должно не
столько караться по факту, сколько восприниматься как моветон, нарушение
профессиональной этики и подлежать негласному осуждению.
В России первые попытки управления культурой мы видим в
предпетровское и петровское время. Но последовательная политика по отношению к
искусству началась только в правление Александра III и Николая II. Еще более
характерен в этом отношении сталинский период, но, будучи классической по
методологии, сталинская политика в значительной мере внедряла общечеловеческие
культурные нормы в их советском варианте. В любом случае, определяя
государственную политику в области литературы и искусства, надо опираться прежде
всего на опыт именно двух последних государей Российской империи и Сталина.
Внутреннее единство советской нации сохраняется до сих пор – только этим
объясняется продолжающееся моральное влияние России в странах СНГ, однако это
единство последовательно разрушается извне, и инструментом разрушения выступает,
как всегда, этнический национализм. Так происходит на Украине, в Молдавии,
Прибалтике, отчасти в Казахстане, а также в некоторых республиках самой РФ.
Процесс этот приостановлен в Белоруссии и Киргизии. Перед Россией стоит очень
непростой выбор: с одной стороны, очевидна необходимость отстаивания русских
ценностей, русской идентичности, русского мира, с другой – необходимо включать в
русский мир и новый русский проект другие этносы, предлагая им какую-то новую
общность взамен советской. Разрешение этой трудности возможно в значительной
степени с помощью государственной политики в области литературы и искусства.
Ведь и советская общность людей реально проявляла себя в основном в этой сфере –
советская литература, советское кино, советский цирк и др. были полем действия
советского народа как субъекта. Было в этом и немало натяжек, связанных, в
частности, с “ленинскими” принципами национальной политики, но когда СССР
распался, стало очевидно, что единство советского народа существовало не только
на словах.
ОГЛАВЛЕНИЕ ДАЛЬШЕ
