Глава 1. ДУХОВНАЯ СУВЕРЕННОСТЬ И СОЦИАЛЬНАЯ ПРАВДА
3. Партии будущей России
Новые политические реалии потребуют и новых форм
государственности. Вероятно, эти формы будут напоминать наши старые Земские
соборы, которые иностранцы того времени называли “парламентами”, а не “подобиями
парламента”, как стыдливо именовал их В.О. Ключевский. Не исключено, что и само
имя новых политических форм будет позаимствовано из нашей традиции. Принципом
соборного зова был не выбор депутатов, но отбор общинами лучших и важнейших
своих представителей, “лучших, крепких и разумных людей”, как отмечают
исторические источники – это было сословно-корпоративное представительство,
внутри которого шансы прохода “залетного” кандидата, возможности подкупа и
влияния на исход голосований стороннего капитала были практически нулевыми.
Известно, что крепкие крестьяне и посадские люди с большой неохотой бросали свои
дела, поскольку были кормильцами и реальными руководителями своих хозяйств, –
представительство на Земском соборе было для них не политическим карьеризмом, а
государственным долгом и заботой со стороны населения о России в целом.
Выборщики и представители на Соборе выражают не свое личное мнение, но мнение
тех, кого они представляют, кто выдвинул их в качестве своего голоса, своего
органа в соборную работу всей земли. Задача представителя на Соборе – адекватно
выражать и воспроизводить “наказ” своих сословия, корпорации, территории.
Соборное политическое устройство не исключает, а предполагает
определенную “партийную” распределенность идейных позиций. Однако “партии” в
России будущего должны складываться более естественно – вокруг реальных
жизненных интересов нации, а не абстрактных идей, навязанных политологическим
прочтением государственных задач, и не корыстных интересов политических и
олигархических группировок, борьба которых за власть способна привести страну
лишь к новому хаосу и нестабильности. В духе соборной политики “партии”
боролись бы не друг с другом за саму власть, но за влияние на власть; они не
исключали бы друг друга из общества, а предполагали бы и взаимодополняли друг
друга как функциональные органы единого государственного организма.
На ранней стадии формирования Византийской империи внутренние
противоречия решались институциональным путем – за счет развития и
взаимодействия особых византийских “партий” – дим, вокруг которых образовывались
особые военно-спортивные организации – факции. Эти “партии” формировались
органически – как политическое выражение интересов определенных социальных
групп. Сначала этих партий было четыре – кроме венетов (“синих”) и прасинов
(“зеленых”) были еще и левки (“белые”) и русии (“красные”). Однако левки и русии
отошли на второй план: левки объединились с венетами, а русии с прасинами.
Венеты были партией греко-римской земельной аристократии, ориентировались на
западные малоазийские и балканские земледельческие области, а также отстаивали
официальное православие. Партия прасинов представляла интересы торгового класса,
ориентировалась на богатые города востока империи и была более склонна к
монофизитской ереси. Однако уже в VII в. “партии” практически потеряли свое
значение, поскольку их функции заместили фемы (военно-территориальные
объединения свободных крестьян-стратиотов).
Идея партии в Византии – это идея организации, полностью
разделяющей основные духовно-политические положения Империи, но выражающей
определенные стратегические ориентации в рамках этой сверхидеологии. В конечном
счете этих партий становится всего только две – более консервативная и более
реформаторская. Между прочим, “византийскую” партийную модель приняла
англосаксонская политическая система, и, как показывает исторический опыт, эта
система полностью себя оправдывает. В Великобритании это “правые” – тори
(консерваторы) и “левые” – виги (сначала либералы, а позднее главным образом
лейбористы). В США это “правые” – республиканцы и “левые” – демократы.
В византийской модели обе партии существуют как две команды
единого государства, соревнующиеся за его внутреннее и внешнее развитие,
духовное и физическое. Таким образом, регулярно нация выбирает не между
полярными идеологиями существования страны или между различными
финансово-бюрократическими кланами, а между двумя дополняющими друг друга
стратегиями развития.
Две основные политические идеи, вокруг которых могло бы
произойти органическое строительство “партий” будущей России, – это, во-первых,
идея “державности” (духовной суверенности нации, цивилизационной и личной
состоятельности и чести русского гражданина) и, во-вторых, идея “социальной
правды” (единства справедливости и ответственности, гармонии всех слоев и частей
нации на основе их взаимного уважения и признания разумных прав друг друга).
Соответственно, и сами политические силы назовем условно “державниками” и
“народниками”, хотя вряд ли стоит рассчитывать прийти к двухпартийной
системе сразу и навсегда. Россия – страна с большой пестротой политических сил,
их собирание, становление их самосознания будут происходить постепенно и не без
внутренних противоречий.
Две основные политические идеи, вокруг которых могло бы
произойти органическое строительство “партий” будущей России, – идея
“державности” (духовной суверенности нации, цивилизационной и личной
состоятельности и чести русского гражданина) и идея “социальной правды”
(единства справедливости и ответственности, гармонии частей нации на основе их
взаимного уважения и признания разумных прав друг друга).
Не вполне понятно, как будет распределяться внутри соборной системы так
называемое евразийское крыло (союз естественных культурных автономий и
корпораций), на какое-то время оно может стать полноценным автономным
направлением новой российской политики. В разные периоды государственного
строительства оно может быть в большей или меньшей степени окрашено в
религиозные и местно-национальные тона. Даже по судьбе евразийской идеи в 90-е
годы XX века можно судить о том, что различные этнические, религиозные,
корпоративные, локальные (территориальные) группы, мыслящие себя как
“евразийские”, очень пестры и, следовательно, могут как образовывать множество
партий, так и примыкать к различным крупным политическим силам России. Важно,
чтобы “евразийская идея” стала для них другим именем идеи России как нации –
такое евразийство может войти как в состав “державников”, так и в состав
“народников” или подавать свой голос особо. Несомненно, внутри соборной
политической системы должны будут занять достойное место полномочные
представители традиционных религий, этнических и культурных общин,
корпоративных и местных укладов – это целая плеяда так называемых “малых
идеологий”, неотъемлемо присущих русской цивилизации, при этом не обязательно и
не всегда “евразийских” по своему интеллектуальному происхождению и предметному
духовно-политическому содержанию. Они могут вступать между собою в разнообразные
коалиции и сочетания, с тем чтобы их соборный голос был лучше слышен и звучал
как общее, выработанное в согласии мнение.
ОГЛАВЛЕНИЕ ДАЛЬШЕ
