Идеи “Русской доктрины” о реформировании страны всего за год получили
признание и у власти, и у общества
Игорь Пушкарев, АПИ /14.11.06/
В декабре прошлого года на греческом острове Корфу, символе воинских и
политических успехов России, состоялась презентация восьмисотстраничного труда
“Русская доктрина”. Эта книга, созданная по инициативе и при поддержке фонда
“Русский предприниматель” по сути, аккумулировала в себе идеи развития России:
ее экономики, политики, культуры, общественной жизни с учетом глубокой
самобытности и самоидентичности нашей страны, ее важной миссии в мировой
истории. Для того, чтобы узнать о том, как создавался этот труд, какие основные
идеи в нем воплощены, насколько они оказались востребованными и актуальными в
современном российском обществе и есть ли у них будущее мы обратились к
соредакторам и основным разработчикам “Русской доктрины” Андрею Кобякову
и Виталию Аверьянову, а также к эксперту “Русской доктрины” Александру
Рудакову.
— Андрей Борисович, что подвигло ваш коллектив на создание этого
монументального труда?
— Андрей Кобяков: Это давняя история. В 2001 году возник журнал “Русский
предприниматель”, детище фонда “Русский предприниматель”. Издание было замыслено
как совершенно нетипичное для современного медийного поля сочетание делового
издания и издания ценностного, стоящего на четких православных позициях, на
позициях социально и национально ответственного бизнеса. Вокруг журнала начал
складываться круг друзей. Однако с расширением общества близких нам
предпринимателей мы столкнулись с тем, что нам необходимо изложить набор идей —
характеризующих наши убеждения.
Датой начала работы над “Русской доктриной” мы считаем 1 марта 2005 года.
Однако никакой мистической истории о том, почему с этого числа началась работа,
нет. Просто именно к этому моменту завершился подготовительный этап: определен
состав редакторов, намечены планы работы и сроки. К октябрю того же года мы
должны были представить готовый продукт на традиционном форуме русских
предпринимателей — “Русской неделе на Корфу” в Греции. Всего участие в работе
над созданием Доктрины приняло порядка 70 профессионалов-экспертов. Мы с
Виталием стали соредакторами. Так из вполне узкой и замкнутой в себе задачи
родился труд общероссийского значения. Это вполне нормально — даже русские
сказки говорят, что кашу надо варить из топора. С Божьей помощью была выполнена
масштабная работа, которую стандартный НИИ выполнял бы 2-3 года. Люди, которые
вступили в этот процесс, как будто бы годами ждали этого момента.
— Что же такое “Русская доктрина”?
— Андрей Кобяков: На этот вопрос очень сложно ответить в двух словах.
“Русская доктрина” — это 800-страничный труд, квинтэссенция современной
общественной мысли по преобразованию российского общества и государства на
основе многовекового опыта всей русской цивилизации, но с учетом существующих и
будущих вызовов времени. И идеологию “Русской доктрины” мы определяем как
“динамический консерватизм”. Само слово “доктрина” не случайно, оно указывает,
что это не отвлеченный труд, а программа преобразований, ориентированных на
практическое дело. Поэтому разделы охватывают широкий спектр государственной
политики и общественной жизни: от проблем обороны и безопасности до внешней
политики, от экономики до культуры.
— Виталий Аверьянов: При этом нами был учтен опыт предыдущих поколений.
Ведь доктринальные потенции русской культуры и мысли раскрывались на протяжении
всей истории отечества: это и митрополит Илларион, который в XI веке написал
“Слово о законе и благодати”, это и славянофилы, и Данилевский, и евразийцы, и
авторы сборника “Вехи”, и, наконец, Александр Солженицын. Важные принципы, на
которых зиждется русская цивилизация, удалось в XIX веке уловить графу Уварову,
автору постулата “Самодержавие. Православие. Народность”. Однако в “Записке
государю” граф говорил о вещах, которые были осязаемы именно для его эпохи, и
поэтому без переработки они сейчас не применимы. “Народность” для него в
каком-то смысле осталась загадкой, которая была разгадана уже в ХХ веке. Именно
поэтому так много внимания в нашей доктрине уделено понятию нации, мы даже
вводим термин “сверхнациональная русская нация”. Это своеобразное раскрытие
того, что мы понимаем под “народностью”.
— В чем еще заключается отличие “Русской доктрины”, созданной вами?
— Александр Рудаков: Если говорить об идеологических отличиях, то
особенностью “Русской доктрины” является серьезная проработка экономической
платформы. Ведь идеология, не подкрепленная конкретными предложениями по
экономической модернизации общества, является пустым звуком. Именно поэтому
можно с уверенностью говорить, что “Русская доктрина” это не утопический
документ, как “Город Солнца” Томаса Кампанеллы, а вполне конкретная программа
действий.
— И какие меры по экономическому подъему страны предложены в “Русской
доктрине”?
— Андрей Кобяков: Экономической сфере у нас посвящена часть №4 “Русское
хозяйство” — по объему это треть доктрины. В отличие от идеологических посылов
“экономической свободы”, которые реализуются в нашей стране последние 15 лет, мы
ставим вопрос иначе. Экономика это инструментальная вещь и она должна решать
цели поставленные обществом перед ней. Россия не маленькая Дания или Люксембург
и мы не можем развивать только 2-3 отрасли экономики. Страна, которая имеет
около 150 миллионов человек населения и седьмую часть суши, должна вести
самодостаточное хозяйство. Мы не говорим об автаркии — о том, чтобы замкнуться
от всего мира. Однако очевидно, что цели включенности в мировые хозяйственные
процессы, о которых нам прожужжали все уши, явно преувеличены. Наше
предпринимательское сообщество еще очень молодое, и оно с поднаторевшим веками
предпринимательским сообществом Запада не может конкурировать на равных. Это
сродни тому, как выпустить на ринг чемпиона мира по боксу в тяжелом весе и
новичка легковеса. Поэтому мы считаем, что присоединение России к ВТО — цель
только на очень отдаленное будущее. Сейчас же в случае такого присоединения
будет фактически установлен контроль развитых стран над экономикой России и
подавлено местное предпринимательство. Огромные корпорации войдут сюда с
демпинговыми ценами, подавят местного производителя, а потом отыграют расходы,
резко повысив цены. Так уже прошло: внедрение на отечественный рынок
производителей импортных стиральных машин. Второй важный момент — деньги и
финансовые потоки. Совершенно ясно — государству нельзя устраняться от
управления денежными потоками и налаживания кредитной сферы. Позитивным примерам
этим словам может служить современный Китай. У наших же реформаторов все 15 лет
кредитная система находится в “загоне” и государство устраняется от нее. Но если
мы войдем в ВТО и снимем ограничения на деятельность иностранных банков в
стране, то произойдет непоправимое. В страну придут мировые финансовые гиганты,
и тогда о налаживании кредитного процесса на пользу отечественного производителя
можно будет забыть.
При этом сейчас мы видим некие фетиши — накопление средств в стабилизационном
фонде, в золотовалютных резервах. Слава Богу, что в течение последнего года
пошло обсуждение, как начать расходовать эти средства. Хотелось бы, чтобы этот
процесс принял здравые очертания — приоритет стоит отдать инвестиционным схемам,
а не выплатам надбавок к зарплатам и пенсиям. Например, уже сейчас стоит
обратить внимание на инвестирование государственных средств в энергетику. Иначе
через 2-3 года страна рискует столкнуться с энергетическим кризисом. Кроме того,
государство могло бы выступать дольщиком при создании промышленных парков,
подготовке площадок и инфраструктуры под промышленные объекты. Ведь есть понятие
“мультипликатор государственных инвестиций”: один рубль государственных
инвестиций привлекает 3-4 рубля частных. Однако идеи о государственно-частном
партнерстве, высказанные Михаилом Фрадковым еще год назад, до сих пор почему-то
не принимают конкретных очертаний. Внимание необходимо уделить и транспортным
проектам. Россия занимает очень выгодное положение, находясь посредине между
Азиатско-Тихоокеанским и Европейским регионами. Только на транзите грузов через
нашу территорию можно зарабатывать не менее 4 миллиардов долларов США чистой
прибыли ежегодно. Для этого необходимо достроить только небольшие куски железной
дороги в Южной Корее, создать терминалы, систему слежения за контейнерами.
— А как вы предлагаете реорганизовать государственное устройство России, ее
политическую систему?
— Виталий Аверьянов: Так же как и в случае с экономической моделью наша
политическая элита выдвинула перед нацией несколько фетишей. Одним из них стала
“демократия”. В “Русской доктрине” мы показываем, что эта ценность является
служебной — одним из рычагов регуляции общественного взаимодействия. Им надо
уметь пользоваться, а не выдвигать в качестве идола. Если вести разговор честно,
то демократия в любом обществе уравновешивается “автократией” — властью одного
лица или института, и “аристократией” — властью лучших избранных. Наиболее яркий
пример – это Великобритания. “Демократия” же в России сейчас позволяет
прикрывать некий политический хаос. При этом “Русская доктрина” гораздо более
демократична, поскольку предлагает ввести ряд действенных демократических
процедур: возродить институт референдума, институт народного защитника, которые
могли бы блокировать действия власти, ущемляющие права граждан. Необходимо
восстановить такой древнерусский институт как Земский собор, который бы не
разрабатывал, а утверждал законы, предлагаемые профессионалами. Ведь разработка
законов не дело демократическое, не дело толпы — это дело людей знающих и
умеющих. У нынешних депутатов уходит значительное время на то, чтобы научится
этому. Помимо этих трех начал: демократия, аристократия и автократия, – мы
предлагаем еще позаботиться о формировании четвертого очень существенного начала
— “смыслократии”. Слоя, который бы не занимался текущей политической борьбой, а
занимался выработкой национальной стратегии, сохранением и возобновлением
политической традиции. Именно смыслократии России всегда очень не хватало. В
других культурах такие смыслократические структуры создаются и уверенно
действуют, достаточно вспомнить “масонство” на Западе и “суфизм” в исламском
мире.
— Андрей Кобяков: Этот элитарный уровень должен дополнять “православный
мирской фронт”. Этот институт будет выступать как некий транслятор начинаний и
идей власти для общества в целом. Ведь не всегда массы готовы к их восприятию.
При этом стоит подчеркнуть, что все, о чем мы говорим, должно быть пронизано
основами нашего православного мироощущения. Ведь самоорганизация гражданского
общества без правильного духовного водительства будет ущербной, на перехват
будут работать некие деструктивные силы, которые будут стремиться исказить
закладываемые смыслы.
— Александр Рудаков: Одна из важных целей “Русской доктрины”,
адресованная к людям, принимающим решения, — в том, чтобы избавиться от
комплексов психологической зависимости от США и Европы. Мы попадаем в уникальную
ситуацию — обладая территорией, энергоресурсами, оборонным потенциалом, мы
вынуждены остро реагировать на любые критические замечания со стороны даже не
слишком высокопоставленных европейских и американских дипломатов и чиновников.
Нам пытаются навязать комплекс вины за огромное количество исторических
псевдо-грехов, за отстаивание своих экономических интересов. “Русская доктрина”
является “лекарством” от этого. Ведь в документе демонстрируются связи России,
наряду с европейскими государствами, с великими цивилизациями прошлого: Римской
и Византийской империями.
— За год с момента выхода в свет “Русской доктрины”, что произошло с этими
идеями, был ли они услышаны?
— Виталий Аверьянов: Мы убедились, что у Доктрины есть уникальные черты —
она обладает очень редким в наше время интеграционным потенциалом, объединяя
людей разных идеологических установок и мировоззрений. Доктрина принципиально
позиционирована как доктрина дозревания общества до исторической нормы, из
которой страна выпала после распада СССР.
— Андрей Кобяков: Несмотря на малые силы и средства, которыми мы
располагали на продвижение высказанных идей, нам удалось получить значительный
результат — резонанс общества и власти, и написанный труд не оказался очередной
книжкой на полке. Стоит отметить, что нам уже удалось получить и отклик от
власти. В кулуарных встречах мы получаем сведения о том, что работа уже изучена
многими важными представителями разных ветвей исполнительной и законодательной
власти. И многие идеи восприняты очень позитивно, поэтому можно говорить, что у
труда есть будущее.
— Виталий Аверьянов: Говоря о духовном наполнении документа, нужно
сказать, что мы столкнулись с парадоксальной ситуацией. Нашу Доктрину
воспринимают в диаметрально противоположном ключе. Есть мнение, что она слишком
мистична, наполнена большим количество православных токов. А есть и
противоположный упрек, что мы не слишком акцентируем внимание на идее симфонии
властей светской и духовной, что Церковь нужно включать в структуру
государственной власти, а мы этот запрос не формулируем. В ответ хочу
подчеркнуть, что при создании Доктрины мы не ставили целью дать документ
церковный. Это светский документ, хотя и писался он людьми, среди которых
большинство православные.
— Андрей Кобяков: У нас нет морального права говорить от имени Церкви.
Хотя мы получили официальную рецензию, подготовленную ректором и профессорами
Московской Духовной академии по личному поручению Патриарха Московского и всея
Руси Алексия II, в которой говорится, что “труд не противоречит духу и учению
православия”. Кроме того, мы встретили личную поддержку от многих иерархов. В
Екатеринбурге идея ее создания была благословлена Владыкой Викентием. В
дальнейшем идеи доктрины поддержал наместник Данилова монастыря архимандрит
Алексий. Поддержал их также митрополит Ташкентский и Среднеазиатский Владимир.
Митрополит Смоленский Кирилл вообще взял ее за основу при определении повестки
дня Русского собора. При всем при этом мы хотели, чтобы Доктрина стала
документом, который читали бы люди разные, в том числе и невоцерковленные. Быть
может, это подтолкнет их в лоно Церкви.
— А кто из людей “светских” сумел ознакомиться с работой?
— Андрей Кобяков: Сейчас в издательстве “Яуза” подготовлен макет для
издания “Русской доктрины” массовым тиражом. До этого для утоления “голода”
общественности, ее интереса к работе, с августа был запущен в работу сайт
www.rusdoctrina.ru,
где представлен сам текст и отклики на него. А недели 2-3 назад на сайте был
запущен форум по обсуждению идей Доктрины. С сентября заработал наш новый проект
– информационно-аналитический сайт
www.rpmonitor.ru, на котором с позиций Русской
доктрины дается регулярный анализ актуальных политических, экономических,
социальных и культурных событий и проблем. Таким образом, Русская доктрина
становится инструментом формирования общественного мнения. С Доктриной уже
знакомы многие политики, депутаты Государственной Думы, члены Совета Федерации.
Стоит отметить, что свой положительный устный отзыв дал Александр Солженицын. С
работой ознакомился и Владислав Сурков.
В день президентского послания в мае этого года нас пригласили на программу
на государственном телеканале РТР “Национальный интерес” с Дмитрием Киселевым. И
в рамках этой программы ведущий фактически связал “Русскую доктрину” и основные
тезисы выступления Владимира Владимировича Путина. В Послании есть даже
текстуальные совпадения с рядом тезисов Доктрины. Важно, что наши идеи сами
проталкивают себя в обществе, влияют на политический и общественный процессы —
то есть их восприняли в самых верхних кругах. В частности, “Единая Россия”
практически была вынуждена признать, что экономический блок своей программы,
который был разработан Институтом общественного проектирования, совпадает с тем,
что было напечатано в нашем документе. И руководитель этого института Валерий
Фадеев признал это.
Хочется подчеркнуть соборность труда. Очень часто в одном предложении один
человек начинал, второй продолжал, третий заканчивал, а предложение читается
так, как будто его сказал один человек. И именно этим объясняется то, что идеи,
высказанные здесь, воспринимаются так легко многими людьми, в том числе и
представителями власти. Получилось так, что труд “заработал” сам, “вылезая” из
слов Путина, из слов других политиков, представителей РПЦ. Чувствуется, что люди
верят в идеи “Русской доктрины”.
— Каким вы видите будущее ваших идей?
— Андрей Кобяков: Мы находимся сейчас на этапе, когда планы дальнейшей
работы еще только вынашиваются нами. Прорабатывается возможность создания
некоего сетевого общественного движения, основанного на идеях “Русской
доктрины”, куда бы вошли наши сторонники в различных регионах страны. Есть
замысел создать своеобразный манифест, который в краткой форме мог бы донести
основные идеи до максимально широкой публики. Во-вторых, есть идея создания
производных продуктов Доктрины, которые бы акцентировали внимание на моментах,
интересных определенным частям общества: врачам, учителям, предпринимателям,
молодежной среде, военной среде. При этом сейчас мы заразились еще более
амбициозной задачей — это разработка программы среднесрочных преобразований.
Функциональные блоки Доктрины будут прописаны до уровня конкретных программ на
перспективу 3-5 лет, которые должны быть увязаны между собой по приоритетам,
срокам и ресурсам.
— А что будет, если положения вашей Доктрины реализуются на практике через
несколько лет?
— Виталий Аверьянов: На мой взгляд, если бы “Русская доктрина” была
сейчас принята, то через несколько лет каждый русский человек смог бы
почувствовать большую уверенность в будущем России, в том, что направление ее
развития будет идти только по восходящей линии.
— Андрей Кобяков: При этом надо отдавать себе отчет, что мы живем в
бурное время, в условиях постоянных перемен. И прогнозы давать сейчас может
оказаться делом неблагодарным.
